Ольга Васильевна Васильева
Жил-был художник, у самого синего моря.
Как все жил.
Бывали светлые радости и темные полосы нерешенных проблем, бед, каждодневных неприятностей.
Все, из чего и складывается жизнь.
И чем начинаешь дорожить только тогда, когда теряешь.
Радости и заботы, когда они повторяются ежедневно, становятся обыденностью. Тем, что не ценишь, потому что это есть всегда. И не может быть иначе. От этого уходит острота чувств, простой радости жизни.
Приходит ее величество Серая Привычка. Королева будней.
Которая не умеет радоваться.
Но и она не справилась с художником.
Не потерял он светлой каждодневной радости.
Умения удивляться.
Видеть мир заново каждый день. И каждый день жить, как последний.
И все же натура человеческая, а особенно, творческая, искала свежих впечатлений, новых мыслей, неожиданных встреч. Пищи уму и сердцу.
Романтики жизни.
Поэтому он часто гулял среди звезд Интернета, охотился на звездных полянках за новыми мыслями, ловил исчезающих бабочек мимолетных впечатлений. И вплетал их в разноцветное покрывало жизни. Чтоб отдать все это людям. Это и есть свойство истинного Таланта.
И вот, однажды, упала ему под ноги птица.
Сизая, непохожая на другие, виденные ранее.
С подбитым крылом, она отчаялась и измучалась в долгом полете, потеряла дорогу и упала.
Конечно, добрый художник подобрал ее. Согрел своим дыханием, укрыл в крепких ладонях. Ожила птица. Даже цвет изменился.
Оказалась сине-золотой.
«Ты и есть синяя птица счастья?»- спросил художник.
«Ох нет, это — просто я. Извините.» — смутившись, ответила птица.
— «Но я могу удержать вас на краю, когда придет нужда. Могу.
Вот только вы мне должны поверить. Совсем, до конца. Больше, чем себе Поверил художник. Потому что ему очень хотелось поверить.
Но холодный ветер Жизненного опыта остудил его сердце. «Как можно верить этой птице, что она может. Она не смогла помочь даже себе!» — нашептывал он.
Есть в жизни то, что не подчиняется рассудку, жизненному опыту. Не поддается анализу. Когда надо просто — поверить.
Совсем. Дo конца. Без оглядки.
Вот и художник не смог до конца поверить. Рисковать. Постоял, подумал художник — и отпустил птицу.
Долго не хотела она улетать. Все кружила, все надеялась…
Но так и не дождалась протянутой, зовущей руки.
А потом, когда золотая искорка растаяла среди звезд, превратившись в одну из них, — стало пусто вокруг…
Точно, улетев, унесла она с собой все сверкание звездного мира.
Долго стоял он и смотрел в пустое небо.
И утешал себя тем, что птицы, особенно синие, не живут в неволе.
И не хотел думать о том, что неволя бывает, когда держат руками, а не сердцем…
Прошли дни. Забылась птица, и все, что связано с нею.
Вот только в осенние ночи голубых звездопадов, когда звезды потоком льются с небес в подставленные ладони и исполняют самые сумасшедшие желания, он стоит на балконе, запрокинув голову, и смотрит в звездное небо. Как будто еще можно разыскать потерянную золотую искорку своей души…
«…. и вот пришел художник домой.
И он взял, и раскрыл. Нет, не окно, хотя оно было достаточно широкое и выходило в сад.
Он взял свое больное сердце, сделал в нем огромную дверь, и широко открыл ее.
И растаявшая было в необозримой дали сине-золотая птица вдруг услышала звук открываемой двери, которая была в открытом сердце художника.
А художник остался ждать. Когда вернется та сине-золотая птица…..
Ибо это и была та самая Синяя Птица, о которой говорили, что ее нет.
Но художник верил в Синюю Птицу.
И она прилетела.
И, когда она прилетела, художник сварил ароматный чай с плюшками. И они говорили, говорили и говорили. Они говорили столько времени, сколько каждому из них отпущено было…
Но им было все равно, художнику и птице, сколько им было отпущено.
Ибо им очень нравилось говорить друг с другом. Пить чай и есть плюшки.
Слушать музыку и смотреть художниковы картины, которые он рисовал для птицы.
И больше ничего не было. Все вокруг, то, что называется бытом, просто стало невидимым.
Остались только птица и художник. Художник взял, и нарисовал портрет птицы.
А она спела ему песенку о том, что все вокруг хорошо и спокойно…«
С.К.
